В Черногории я встретил старую оливу, ствол которой мне разительно напомнил античную скульптуру древнего родосского ваятеля «Лаокоон и сыновья»...
В последний день перед гибелью Трои мудрый Лаокоон заклинал сограждан не обольщаться огромным деревянным конем, оставленным данайцами в качестве приманки...
Не так ли в наши дни иные соотечественники, не желая ничего понимать и видеть чуть дальше собственного носа, рубят сук, на котором сидят?
Не имея ни любви, ни рассудительности, они радостно идут на поводу у недругов страны, которые цинично сманивают своими посулами «иванов, не помнящих родства».
Мало кто ныне слышит голоса мудрых мужей, не отрекающихся и пострадать за свое Отечество...
ЛАОКООН
Воинам из Трои златокудрым
На пути предстал дубовый конь.
Стан данайцев опустел в то утро.
Мрачен был один Лаокоон,
Говоря всем, что враги коварны
И в погибель будут их дары.
«Девять лет мы с ними воевали.
Те, кто силой взять нас не смогли,
Одолеют, в ход пустив лишь хитрость»...
Смолкнул и в коня вонзил клинок,
Как Геракл, поразивший Гидру.
Но обоим отомстил злой рок.
Высмеяв слова Лаокоона,
Падкая на идолов толпа,
К увещаньям Старца непреклонна,
Стену проломила и, вопя,
Смерть свою втащила ночью в город.
Но его конца Лаокоон
Не увидел, став живым укором
Для троянцев. Прежде умер он.
***********
Две змеи явились из пучины
И обвили станы сыновей
Волею разгневанной Афины.
Бросившись на крик своих детей,
Старец тотчас в бой вступил неравный,
Кольцами опутан до груди;
Позабыв зияющие раны,
Тщится юношей от змей спасти.
Сам погиб, из лап жестокой муки
Так и не избавив сыновей...
Но веками позже мы и внуки,
Будем узнавать в узлах ветвей,
В сплетшихся корнях одно виденье:
Змей, Лаокоон и сыновья...
Древний мир ушел неслышной тенью.
Жителей не вспомнят имена
Павшей от даров данайских Трои.
Но поныне слышу тихий стон:
Это страждут под стенами трое -
Сыновья и мой Лаокоон.