В день отпевания архимандрита Адриана ( Кирсанова) в Псково-Печерском монастыре я, как и многие почитатели этой древнейшей обители, мысленно перебираю свои редкие встречи с замечательным батюшкой.
Маленький, несколько напоминающий фигурой и посадкой головы святителя Иоанна( Максимовича), он обыкновенно принимал посетителей в своей келье.
Оговорюсь, что во дни литургисания все бесчисленные чада старца стремились в храме приобщиться Святыни из его рук, и это были десятки людей, многие из которых намеренно поселились в Печорах ради общения с духовником.
Батюшка во всем являл смирение. Я, например, очень удивлялся, уже став священником, что он несколько раз просил меня принять его исповедь... Удивлялся потому, что годился ему во внуки.
В отце Адриане не было ничего мирского. В нем сразу угадывался молитвенник, привыкший быть наедине с самим собой и Богом.
Батюшка всегда смотрел в грядущее, и судьбы Церкви и мира созерцал в свете Апокалипсиса. На устах его постоянно слышались слова: гонения, война, мученичество.
Слушая собеседника, архимандрит был погружен в себя; его ответы часто не совпадали с заданным вопросом, хотя и оставались в памяти на долгие годы.
Важно сказать и о письме архимандрита Софрония( Сахарова), которое отец Адриан доверительно развернул предо мной в тяжелый для него период сомнений - оставаться в любимой обители или нет.
«Со креста не сходят, со креста снимают»,- написал ему сотаинник старца Силуана Афонского, прибавив, что непременно нужно держаться Матери Церкви и Святейшего Патриарха Алексия( Ридигера), не помышляя об иных юрисдикциях...
Первый раз я увидел Батюшку сорок лет назад еще зеленым юнцом, случайно зайдя в храм, где отец Адриан читал заклинательные молитвы над болящими. На всю жизнь я сохранил впечатление о той брани, которую падшие духи ведут с человеческими душами, подпадшими под их власть. Батюшка как воин Христов с крестом-мощевиком в руках молился об исцелении страждущих, призывая имя Живоначальной Троицы.
Последний раз я видел старца в его утлой келье два года назад, уже согбенного под бременем телесных немощей, но по-прежнему устремленного умом и сердцем горе’,- туда, куда всегда стремилась его душа, всё отдавшая ради стяжания благодати Христовой и служения людям...